Литовченко Артем

Харьковский национальный университет, социологический факультет

 ГОСПОДСТВУЮЩИЙ ДИСКУРС И ОСНОВНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ МИФЫ СОВРЕМЕННОЙ УКРАИНЫ

Язык как отчуждённая знаковая система способен влиять на оформление и содержание реальности. Согласно Фердинанду де Соссюру, язык существует вне всякой зависимости от действительности и не подвержен влиянию каких бы то ни было внешних факторов, тогда как влияние языка на реальность посредством структурирования последней является неоспоримым [6; с. 87]. Я не предлагаю рассматривать это утверждение как абсолют; однако можно свободно говорить о значительности влияния языка на различные сферы общественной жизни. Политическая реальность может служить примером такой сферы, которая существует исключительно благодаря языку[1]. Сама политика – это изначально словесное, языковое поле; создаётся она в языке, действует  посредством языка и даже политическая борьба ведётся прежде всего в языковом поле – борьба за право объявить истинным свой вариант символического структурирования реальности (в данном случае языковой и символический уровни восприятия и существования реальности если и не накладываются друг на друга, то по крайней мере соотносятся как форма и сущность).

Для сознания большинства людей привычным является знание о том, что любая сфера реальности стремится проявиться в специфическом языке; язык воспринимается прежде всего как отражение реальности. На самом же деле язык – феномен двойственный: он способен как отражать существующую реальность и её закономерности, так и создавать, влиять на действительность самым существенным образом, – как уже было сказано выше, путём её символического структурирования. Меня в данной статье более интересует  процесс создания (видоизменения) реальности языком; соответственно язык интересует меня в качестве феномена, продуцирующего изменения.

Для начала рассмотрим взаимоотношения языка и сознания. Одна из теорий (разработанная Т. Дридзе [3]), гласит, что содержательные элементы сознания и их внутренние связи воспроизводятся в языке в виде представлений о них. Средством и инструментом воспроизведения являются знаки языка. Постепенно, в процессе воспроизведения, значение этих знаков начинает неминуемо отдаляться от них; историчность и произвольность связи "означаемое-означающее" предопределяет её ослабление по прошествии времени[2]. Форма знакового проявления содержательных элементов сознания получает самостоятельное сущностное значение; таким образом, усиливается разрыв между означаемым и означающим. Означающее (будь то слово, языковая конструкция и т. п.) приобретает собственное значение, не совпадающее с изначальным; впоследствии это новое значение замещает собой изначальное, и действительное отношение содержательных элементов сознания заменяется отношением сконструированным. Таким образом, язык становится фактором, формирующим мировоззрение [2; с. 20]. По такому же принципу протекает взаимодействие языка и реальности: здесь всё построено на сочетании языковых клише (функциональная и интерпретируемая устоявшаяся и устойчивая языковая конструкция) и речевых штампов (дисфункциональное неинформативное звуковое сочетание) [3; с.105].  Определённые сферы реальности существуют лишь посредством их оформления в языке (к ним относятся политическая, правовая, во многом – экономическая реальность, а по большому счёту – любая социально сконструированная реальность)[3]. Для каждой из них характерны, кроме всего прочего, свои определённые клише, которые и управляют функционированием этой сферы реальности. Если же клише трансформируются в штампы (в объяснённом нами смысле), то происходит разрыв: язык как система создаёт определённую реальность с собственным функциональным языком-речью, который, искажаясь, отражает/создаёт уже не изначальную реальность, а её фантом, подделку, подобие.

Итак, обособляясь, язык создаёт свою реальность – т.н. мифы (Р. Барт, М. Фуко, К. Леви-Стросс). В контексте этой статьи в качестве мифов можно рассматривать разросшиеся штампы, мутировавшие в систему восприятия определённого явления или сферы реальности[4]. Совокупность мифов образует дискурс. Понятие "дискурс" имеет множество определений. Здесь я придерживаюсь понимания дискурса как системы функционального языка или образов языкового происхождения, сформированной обществом в целях распространения набора представлений, убеждений и норм; в то же время это воображаемое отношение людей к реальным условиям их бытия [7; с. 108]. Дискурсов может быть любое количество. Функционируют они тем или иным путём в зависимости от того, какие мифы являются их фундаментом. Таким образом, мифы являются двойственным феноменом по отношению к дискурсу: с одной стороны, это основа дискурса, прелюдия к нему, с другой – это инструмент дискурсивной власти (например, миф "благополучной семьи" и т. д.). Цепочка замкнута: из мифов конструируется дискурс, который далее использует эти и новые мифы как орудие борьбы.

Официальный политический дискурс Украины характеризуется декларативностью, опустошённостью семантики и резким несоответствием реальности. Декларативность в данном случае означает замену реального принятия способа мышления, убеждений, норм, ценностей и т. д. заявлением о принятии. Дискурс – в принципе, любой – стремится к деформации реальности и навязыванию своего смысла; продуцируемая декларативность нарушает связи между поверхностным и глубинным слоями сознания. Делается это, кроме всего прочего, посредством всё тех же мифов (естественно, используются самые разные способы манипулирования сознанием: и собственно языковые, и психологическое воздействие см. [ 5]). Вот основные мифы, составляющие господствующий дискурс Украины (дискурс  власти):

1.     миф о независимости Украины как самодостаточном явлении. Независимость рассматривается не как инструмент, а как самоцель; она воспринимается как однозначно свершившийся факт. Реально зависимость (энергетическая, финансовая, политическая) Украины от влиятельных стран Запада и от России слишком велика, и можно говорить лишь о декларации независимости;

2.     миф о реальной демократии в Украине. Миф основан на тезисе "разрушение тоталитаризма автоматически рождает демократию", изначально ошибочном; демократия, опять же, лишь декларируется, существуют лишь её формальные атрибуты, гражданское же общество отсутствует (см. статью Полохало В. в журнале "Полис",   № 3 за 1998 г.);

3.     миф об исчезновении всех негативов советского прошлого. О декларативности этого мифа свидетельствует семантическая опустошённость слов "демократия", "рыночная экономика", "свобода", "независимость" и т. д.; точно такая же опустошённость была свойственна большей части советской общественному языку – "социализм с человеческим лицом", "моральный облик советского гражданина", "светлое будущее", "коммунизм" и т. д. Это слова-"ласки", термины, не имеющие конкретного смысла, а лишь обладающие размытым ассоциирующим полем;

4.     миф об "идеальном" западном демократическом капитализме. Логика возникновения мифа: все недостатки прошлого связаны с социализмом и Востоком (Азией, Россией) – всё позитивное связано с демократией, олицетворением которой является Запад. Это во многом исторический миф, связанный со стереотипами восприятия Азии как нецивилизованного степно-кочевого ареала и Запада как колыбели прогрессивного человечества;

Эти четыре мифа заключены в миф-оболочку о демократии как идее, пригодной для буквальной реализации. Основан этот миф на творениях западных теоретиков, отрицающих возможность синтеза – социал-демократического устройства реального государства (это уже американский политологический миф – см. [4]); достаточно часто   аргументы этих авторов не вполне убедительны (Липсет, в частности, очень избирателен в подборе примеров).

5.     миф об основном социокультурном и геополитическом недоброжелателе – России. Этот миф неразрывно связан с предыдущими и определяет дальнейшее развитие украинской культуры лишь как оппозиции российской; впрочем, то же можно сказать и о большей части предшествующего развития украинской культуры. Причём оппозиция зачастую также лишь декларируется, а имеет место стыдливое копирование российских образцов (вспомним хотя бы П. Тычину);

6.     миф о "национальной идее" как единственно верном пути развития. Основные признаки – использование примеров и ориентиров, взятых вне исторического контекста (та же Франция); узкая трактовка "национальной идеи" как националистической (этнократизм); слабая аргументация конкретной потребности Украины именно в национальной идее (см. журналы "СіЧ", "Дивослово", "ПіК" любой выпуск). Этот миф рождает серию других:

а) миф об унитарности Украины. Игнорируются различия в историческом развитии регионов Украины, в частности, совершенно разная история Востока и Запада, породившая на первом "пророссийские" ориентацию и менталитет, на втором – "прозападные" (Польша, Западная Европа);

б)   миф об исключительности украинской нации (в этническом смысле). Крайние его проявления: украинцы – самый древний народ на Земле, украинскому языку более трёх тысяч лет (И. Ющук. Предисловие к учебнику украинского языка для 7-го класса), всё украинское – это лучшее. Миф заметно влияет на реальность: переписываются учебники, издаётся соответствующая литература (Словник української міфології. Львів: Видавництво Львівського університету, 1994; журнал "Ідея", главный печатный орган "Академії оригінальних ідей України");

в) миф о единственном коренном этносе Украины – украинцах; игнорируется изначальная многонациональность Украины;

г) миф о необходимости единственного государственного языка. Игнорируются: статья 10 конституции Украины, потребности от 55% до 70 % населения страны (по исследованиям Е. Головахи, В. Бакирова, Л. Танюка, социологов Харьковского национального университета), мировой опыт решения языковой проблемы (Финляндия, Канада, Швейцария, Бельгия, ЮАР и т. д. – см. Смирнов А. Р. Опыт многоязычия современных политических наций и Украина// Университеты. -1999.- вып. 2).

Уровень восприятия мифов различается по регионам Украины. Это чётко прослеживается по оценкам роли России в жизни Украины жителями Юго-Восточного региона, с одной стороны, и Западного – с другой. Западная Украина однозначно ориентирована на демократию американского/ западноевропейского образцов, что и определяет её отношение к России. Описанные выше мифы достаточно легко приживаются на этой почве; крайнюю степень их принятия олицетворяют националистические круги. Жители Юго-Восточных областей, будучи в большей степени пограничными по менталитету (т. к. пребывают в перекрывающихся полях воззрений), менее склонны к мифологизации сознания. Здесь мифы глубоко принимаются лишь радикально настроенными приверженцами коммунистов, причём эти мифы противоположны по сути указанным выше (официальным) и столь же оторваны от реальности.

Основные различия в оценке роли России в жизни Украины:

Жители центрального региона (как, впрочем, и многие жители других регионов) склонны к синтезу позитивной и негативной оценок: отмечая все негативные стремления России (в т. ч. и к мировому господству), они признают, что Россия – один из основных политико-экономических партнёров, и обращение к Западу не должно означать отказ от отношений с Россией.

Официальный дискурс правящей элиты свидетельствует о попытках удовлетворить оба полюса, что является вынужденной позицией. Этот дискурс носит ярко выраженный декларативный характер. Декларативность официального политического дискурса и политического языка Украины трансформируется в декларативность мышления, деятельности; потребность в осознании, понимании и взаимодействии с реальностью атрофируется. Вследствие этого люди гораздо легче поддаются манипулятивному воздействию на символическом уровне. Результатом является отчуждение людей от власти, политики, культуры; людей приучают мыслить навязанными стереотипами. А люди в большинстве своём вообще склонны мыслить стереотипами. Вот почему ситуация простого различия в менталитете жителей Юго-Восточного и Западного регионов Украины перерастает в однозначное противостояние – сначала навязанное и принятое на декларативном уровне, далее – принятое и интериоризированное.

Современная политическая ситуация в Украине также может быть рассмотрена с точки зрения столкновения дискурсов и мифов. С одной стороны – оппозиция, олицетворяющая прозападный дискурс и использующая миф Гонгадзе в качестве инструмента борьбы за дискурс власти, с другой – президент Кучма, в дни кризиса "свернувший" к России и вошедший тем самым в альтернативный, анти-западный дискурс, использующий миф Тимошенко. Заметим, что левая оппозиция, развернувшая кампания, достаточно быстро отошла в тень. Это объясняется качественным различием дискурсов левой и правой оппозиций; в этой ситуации левым будет одинаково полезен и провал магистрального дискурса, и дискурса правой оппозиции. Также в тени на данный момент находится и В. Ющенко. Он не являет собой некий альтернативный дискурс; скорее, он – "козырь" прозападного дискурса, и изначально борьба разворачивалась против мифа Ющенко, а миф Гонгадзе был задействован в ответ на применение мифа некомпетентности Ющенко-премьера. Таким образом, этот политический кризис очень ярко демонстрирует, как происходит борьба дискурсов в украинской политике. 

 ЛИТЕРАТУРА:

1.     Бурдье П. Социология политики. – М.: Социо-Логос, 1993

2.     Волошинов В. М. Марксизм и философия языка. – М., 1929

3.     Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. – М.: Наука, 1984

4.     Липсет С. Третьего пути не существует// Полис. -1991.-№№ 5-6.

5.     Литовченко А. Язык как средство манипулирования общественным мнением:социально-политический аспект// Методологія, теорія та практика соціологічного аналізу сучасного суспільства: Збірник наукових праць. – Харків, 2000.

6.     Соссюр Ф. Труды по языкознанию. – М.,1977

7.     Ушакин С. После модернизма: язык власти или власть языка// ОНС. -1996.- №5.

8.     Habermas J. Between Facts and Norms. Contribution to a Discourse Theory of Law and Democracy. – Cambridge. The MIT Press, 1983